Scientific.ru
Статьи и очерки
Модернизация и наука

Статья опубликована в 50-ом номере газеты "Троицкий вариант" от 30 марта 2010 г.

В конце января 2010 г. многие газеты и электронные СМИ поместили информацию об опубликованном компанией Thomson Reuters докладе , посвященном российской науке. Аналитики компании посмотрели, как изменилось число публикаций стран из числа БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) в базе данных Web of Science с 1981 по 2008 г., и сделали вывод, обошедший страницы российских СМИ: «Россия на протяжении долгого времени была интеллектуальным лидером как в Европе, так и во всем мире. Сейчас падение ее доли в мировой науке вызывает не просто удивление, а настоящий шок». Если оценивать по публикациям, то Россия стала второстепенной в научном отношении страной, утверждается в докладе.

Но так ли важно число статей, опубликованных российскими учеными или при участии российских ученых в журналах, учитываемых в принадлежащей компании Thomson Reuters базе данных Web of Science? И насколько вообще развитие науки, дающей на выходе публикации, необходимо для страны, существенно ли оно с точки зрения, к примеру, модернизации и создания инновационной экономики? В среде чиновников, депутатов и близких к ним аналитиков есть разные мнения на сей счет. Многие из них склонны считать, что публикации в научных журналах едва ли не вредны, поскольку опубликованными результатами работ российских ученых воспользуются скорее иностранные, а не российские компании. Так думает председатель комитета по экономической политике и предпринимательству Государственной Думы Евгений Федоров: «На нынешнем этапе я бы сравнил инвестиции в науку и НИОКР с наливом воды в дырявое ведро. Большая часть того, что мы наливаем, автоматически уходит на подпитку других стран». Так что науку (а особенно «бесполезную» фундаментальную) поддерживать нужно лишь во вторую очередь, деньги следует вкладывать в инновационный сектор.

На основе таких рассуждений иногда делается вывод, что следует поддерживать лишь те научные организации, которые выдают на-гора полезный продукт. Логика многих наших партийных и государственных деятелей может быть выражена в простом и незатейливом виде: вместо того, чтобы публиковать статьи, лучше бы ученые занимались полезными разработками и внедряли их. В ответ ученые указывают, что без развития науки создание современной высокотехнологичной промышленности и инновационной экономики невозможно. Что многие страны, не имевшие сильной науки, по мере развития промышленности столкнулись с необходимостью развивать науку, как было в Японии, Финляндии и Южной Корее. Что ученые необходимы для подготовки квалифицированных кадров не только для научно-образовательной сферы, но и для высокотехнологичных отраслей экономики. Что квалифицированные ученые — это экспертное сообщество, которое необходимо как для оценки перспективности конкретных научно-технологических проектов, так и для понимания общих тенденций научно-технологического развития. Что, наконец, недальновидно делать упор на непосредственную практическую пользу, поскольку иногда случается так, что область науки, которая кажется очень далекой от практических нужд, быстро переходит в число критически важных для существования страны. Наиболее ярким примером такого поворота событий является ядерная физика, которая в 30-е годы прошлого века активно критиковалась в СССР за «отрыв от практических нужд народного хозяйства», а во второй половине 40-х обеспечила развитие самого приоритетного проекта тех лет — атомного.

Однако ученых можно заподозрить в отраслевом лоббизме. Существуют ли какие-то объективные данные, подтверждающие их слова? Или правы те высокопоставленные деятели и эксперты, которые не считают вложения в научные исследования такой уж жизненной необходимостью, и ученым действительно стоит больше «заниматься делом», т.е. разработками, а не писать статьи в рецензируемые журналы?

В зеркале Web of Science

Можно попытаться ответить на этот вопрос, обратившись к данным по публикационной активности разных стран с использованием наиболее старой и авторитетной базы данных, уже упоминавшейся выше Web of Science. Безусловно, невозможно точно оценить научный потенциал страны на основании всего лишь одной цифры — числа публикаций в некоторой, пусть даже и самой авторитетной базе данных. Следует учитывать множество факторов, начиная от научного уровня публикаций, который с формальной точки зрения можно оценить с использованием импакт-факторов журналов, где публикуются статьи, и их средней цитируемости (имея в виду, что эти показатели для разных областей науки могут различаться на порядок), и заканчивая национальными особенностями публикационной политики, которые могут сильно зависеть от того, как влияет наличие публикаций (и их «импактность») на оценку успешности работы ученого. Однако отслеживание изменения числа публикаций дает возможность проследить тенденции и попытаться понять, может ли развитие экономики, в особенности высокотехнологичной, происходить без развития «публикабельной» науки.

Что же произошло «в мире публикаций» с того момента, когда статьи российских ученых стали отражаться в Web of Science как статьи из России — с 1993 г.? Если 1993 г. наши ученые опубликовали (в том числе и в соавторстве с зарубежными коллегами) примерно 25 тысяч статей, то в 2008 г. — около 30 тысяч. Рост не был монотонным: число публикаций российских ученых несколько выросло в начале 90-х годов прошлого века, а затем стабилизировалось, меняясь в диапазоне от 26 до 30 тысяч статей в год.

Обратимся теперь к данным по наиболее развитым странам. В силу того, что доступная мне версия Web of Science не дает информации о числе статей, если оно превышает 100 тысяч в год, невозможно проанализировать публикационную динамику для США: уже в 1980 г. американские ученые публиковали более 100 тысяч статей. Но за публикационной динамикой других крупных развитых стран (членов «Большой восьмерки») проследить можно. Число опубликованных в период с 1993 по 2008 г. статей выросло для них от 1,6 раза (Япония, 92 тысячи статей в 2008 г.) до 2,6 раза (Италия, 63 тысячи статей в 2008 г.). Примерно та же картина наблюдается для сравнительно небольших развитых стран: число публикаций растет от 1,7 раза (Швеция, около 22 тысяч статей в 2008 г.) до 2,8 раза (Австрия, 14 тысяч статей в 2008 г.). Анализ публикационной динамики для отдельных штатов США показывает, что и цифра для США в целом попадает в данный интервал.

Посмотрим теперь на несколько менее развитые европейские страны, как «отстающие» из числа старых членов ЕС, так и страны Восточной Европы. Рост еще более впечатляющий: Испания — рост в 3,3 раза (48 тысяч статей в 2008 г.), Польша — в 3,6 раза (22 тысячи статей в 2008 г.), Греция — в 4,7 раза (13 тысяч статей в 2008 г.), Португалия — в 6,9 раза (более 9 тысяч статей в 2008 г.). Можно предположить, что для крупных развитых стран рост числа статей обусловлен не столько ростом финансирования исследований и разработок, сколько повышением публикационной активности исследователей с течением времени, а для не столь развитых стран характерны тенденции ускоренного развития науки, причем для менее развитых стран они проявляются ярче. Тут уже может сказываться целая совокупность факторов: рост числа исследователей и финансирования исследований и разработок, введение комплекса мер, направленных на повышении результативности работы ученых.

А что происходит в тех бурно развивающихся странах, которые принято (или еще недавно было принято) относить к третьему миру? Обратимся для начала к странам Юго-Восточной Азии. Стремительно растущая азиатская сверхдержава Китай продемонстрировала с 1993 г. рост примерно в 11 раз (число статей ученых из КНР превысило 100 тысяч в 2008 г.). Один из мировых лидеров в области бытовой электроники Южная Корея увеличила свой публикационный выход в 12,4 раза (в 2008 г. южнокорейские ученые опубликовали 40 тысяч статей).

Хорошие результаты демонстрируют и крохотные государства Юго-Восточной Азии с достаточно высоким уровнем развития. Так, Сингапур с 1993 по 2008 г. продемонстрировал рост числа статей в 6,2 раза (до 8 тысяч). Впечатляющий рост числа статей демонстрируют даже те страны этого региона, которые ассоциируются у россиян прежде всего с пляжным отдыхом. Так, ученые из Таиланда опубликовали в 2008 г. более 5 тысяч статей, что в 8,9 раза больше, чем в 1993 г.

Переместимся на другой конец Земли, в Бразилию. 30-40 лет назад никто ничего не знал о бразильской науке. Теперь Бразилия — стремительно развивающаяся страна, имеющая заметные успехи во многих отраслях экономики (от сельского хозяйства до авиастроения). С 1993 по 2008 г. число статей, опубликованных бразильскими учеными, выросло в 7,1 раза (до 34 тысяч).

Может быть, ситуация обстоит по-другому в исламском мире? Одна из самых мощных и быстро развивающихся ближневосточных держав — Турция. Число публикаций турецких ученых выросло с 1993 по 2008 г. в 13 раз (23,5 тысяч статей). Находящаяся в конфликте со странами Запада Исламская республика Иран, активно развивающая свою ядерную программу, на данном временном интервале показывает просто взрывной рост числа публикаций — в 45 раз (иранские ученые опубликовали в 2008 г. более 13 тысяч статей)!

Можно видеть, что — независимо от культурных особенностей, политического строя, расположения на карте мира и размера территории — в современном мире действует единая закономерность: страны, в которых происходит быстрое экономическое и научно-техническое развитие, демонстрируют ускоренный (по отношению к наиболее развитым странам мира) рост числа публикаций. Даже в не претендующих на технологическое лидерство умеренно развитых странах с неизбежностью развивается наука: она необходима им, чтобы обеспечить подготовку квалифицированных кадров, способных если не развивать, то хотя бы уметь воспринимать современные технологии. Развитие науки до определенного уровня необходимо хотя бы для того, чтобы быть в состоянии поддерживать инфраструктуру современного общества. Это понимают практически везде, и, независимо от роли бизнеса в финансировании исследований и разработок, власти перечисленных выше развивающихся стран прилагают серьезные усилия для развития науки, вкладывая значительные бюджетные средства и стимулируя «выдающую на-гора» публикации науку.

Конкретные цифры роста числа публикаций не столь важны: для практически не имевших 15 лет назад статей в индексируемых Web of Science журналах стран, таких, как Иран, работает «эффект низкой базы», — достаточно выделения нескольких групп стран: развитых, «подтягивающихся» и бурно развивающихся. А также еще одной группы стран — отстающих, оказывающихся на обочине научно- технологического развития. Из сколько-нибудь крупных и развитых стран к этой группе относятся всего два государства, для которых рост публикационной активности оказывается ниже, чем в развитых странах: Россия и несколько опережающая ее Украина. Приходится сделать вывод, что случившееся в 90- х годах прошлого века обвальное падение финансирования науки, массовый отток квалифицированных ученых за рубеж и в другие сферы деятельности, неблагоприятные для развития науки бюрократические реалии привели к деградации научно-технического потенциала этих стран.

Таким образом, число публикаций в базе данных Web of Science оказывается весьма неплохим индикатором научно-технологического развития. И несколько лет постоянного роста числа публикаций из России скажут о том, что на самом деле происходит развитие и модернизация, гораздо точнее, чем вагон и маленькая тележка бодряческих рапортов и докладов. А разговоры о том, что можно развивать инновационную экономику без того, чтобы ученые «попусту тратили время» на публикацию статей, — это сказки для наивных депутатов от «Единой России», поскольку такое развитие событий было бы невиданным в мире чудом.

Соответственно запрос на инновационную экономику и модернизацию должен сопровождаться реальными мерами по развитию науки. Противопоставление дающей на выходе публикации науки и инновационной деятельности ничего хорошего не сулит: сменяющие друг друга поветрия по организации технопарков, бизнес-инкубаторов, центров трансферта технологий, инновационных поясов и кремниевых долин в лучшем случае дают весьма ограниченные результаты, а часто имеют на выходе лишь то или иное количество «освоенных» бюджетных средств и докладов об успехах. При этом, чувствуя государственный запрос на инновации, развивают бурную активность разного рода пробивные деятели, рассчитывающие привлечь внимание высоких руководителей напрямую, избегая серьезной и независимой научной экспертизы. Спектр предлагаемого этими деятелями простирается от откровенно лженаучных проектов до среднего уровня продукта, предлагаемого государству втридорога под предлогом его чрезвычайной инновационности и нанотехнологичности. Ярким примером последнего является питерский бизнесмен Виктор Петрик, продвигающий свои фильтры для воды при поддержке Бориса Грызлова (см. материалы Суета вокруг науки и Чистая партийная вода ).

А что в России?

Посмотрев, что происходит в мире, интересно обратить взгляд на Россию. С наукой в России в первую очередь ассоциируются Российская академия наук и лидер среди вузов — Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. В таблице приведены данные Web of Science по числу публикаций для России, РАН (Russian Acad Sci и RAS) и МГУ (Lomonosov State Univ + Moscow). Однако в реальности приведенные данные по публикациям РАН оказываются несколько заниженными: во многих статьях из наиболее известных академических институтов (от 15 до 35 % от общего числа публикаций для проверенных мной институтов), особенно «именных» (Физический институт им. П.Н. Лебедева РАН, Математический институт им. В.А. Стеклова РАН и т.д.), не указывается принадлежность института к академии. А у ряда институтов ядерного профиля (Институт ядерной физики им. Г.И. Будкера СО РАН) академическая принадлежность указывается всего лишь в трети статей. За счет этого РАН «теряет» примерно полторы-две тысячи статей. Доля РАН в общем числе российский публикаций составляет примерно 55 %, МГУ — более 10 %, причем эта доля растет со временем: 15 лет назад на РАН приходилось примерно 40 % статей из России, на МГУ — несколько менее 10 %. Как можно видеть, практически весь рост числа публикаций из России в последние годы приходится на РАН и МГУ.

Публикационная активность некоторых российских научных организаций в период 1995—2009 гг.

1995 г. 2000 г. 2005 г. 2009 г.
Россия 27814 29103 27572 31552
РАН 9945 12583 12354 15610
МГУ 2612 2358 3193 3499
РНЦ «Курчатовский институт» 419 457 432 421

Однако и результаты РАН с МГУ сложно назвать блестящими. Для этих структур рост числа публикаций за последний 15 лет находится вблизи нижней границы того, что показывают наиболее развитые страны, что свидетельствует: восстановления после периода обвального падения финансирования в начале 90-х и оттока значительного числа квалифицированных ученых за рубеж и в другие сферы деятельности, «вымывшего» сотрудников среднего возраста, не происходит. Скорее, имеет место медленное падение общего уровня, хотя в целом пока все еще держится в основном на плечах квалифицированных ученых и преподавателей старшего поколения. Несложно себе представить, что случится, когда это поколение сойдет со сцены, если не произойдет значительных изменений к лучшему, в первую очередь в плане притока в науку работающей молодежи.

«Деньги, деньги, дребеденьги...»

То, что без роста финансирования науки ситуации к лучшему не изменить, очевидно. Однако все ли упирается в деньги? У принимаемых в последние годы решений была разная логика. Часто дело сводится к выделению значительных средств той или иной организации с мотивацией «закупят современное оборудование и начнут делать науку высокого уровня». В первую очередь тут следует обратить внимание на Сибирский и Южный федеральные университеты и РНЦ «Курчатовский институт», получающие миллиарды рублей на развитие. Посмотрим, что произошло с этими организациями.

Федеральные университеты были созданы совсем недавно, во второй половине 2006 г, так что нет возможности отследить публикационную динамику на разумном промежутке времени. В 2009 г. два федеральных университета, ежегодно получавшие по 3 млрд руб., опубликовали около 490 статей в журналах, индексируемых Web of Science. Не только МГУ и СПбГУ, но лидеры по публикациям из числа академических институтов — Физико-технический институт им. А.Ф. Иоффе РАН и Физический институт им. П.Н. Лебедева РАН — публикуют больше статей — за двумя последними институтами Web of Science насчитывает 810 и 570 статей соответственно. При этом каждый федеральный университет опережает любой из названных институтов и по объему закупок дорогостоящего оборудования и финансированию НИР, и по числу научно-педагогических работников. По состоянию на 2008 г. в Южном федеральном университете работали 3233 профессоров и преподавателей, а также 724 научных работника, в их числе 483 доктора наук и 2052 кандидата наук. В Сибирском федеральном университете по состоянию на 2008 г. работали примерно 3000 профессоров и преподавателей (данных о числе научных сотрудников найти не удалось), в их числе 408 докторов наук и 1684 кандидата наук. В каждом из упомянутых выше ин-статутов работает примерно 1600 сотрудников, из которых половина — научные сотрудники.

При создании федеральных университетов предполагалось, что там будет развиваться наука высокого уровня. В отчете ректора Южного федерального университета В.Г. Захаревича «О работе университета в 2007 г» есть информация об «Основных целевых показателях развития ЮФУ на период до 2015 г» (слайд 16). Там, в частности, присутствуют такие показатели, как «количество статей в журналах с импакт-фактором по техническим и естественным наукам (на 1 сотр. в год)» (0,1 в 2010 г.) и «количество публикаций в Nature & Science за последние 5 лет» (4 в 2010 г.). Если судить по состоянию на 2009 г., то до достижения заявленных целей далеко: по числу статей в журналах с импакт-фактором на одного сотрудника из числа ППС и научных работников реальные показатели не дотягивают до плана примерно в два раза, а со статьями в Nature и Science вообще ничего не выходит — по состоянию на сегодняшний день не опубликовано ни одной статьи...

Что активно развивается в федеральных университетах, так это малокомпетентная, но хорошо оплачиваемая бюрократия. Об этом говорилось, в частности, в обращении ученого совета факультета механики, математики и компьютерных наук к ученому совету ЮФУ 2008 г . Насколько можно судить по поступающей из Сибирского федерального университета информации, там ситуация примерно такая же: резко выросло число «людей в окошках» — получающих неплохие зарплаты клерков, которые заняты всевозможными согласованиями.

Итак, с созданием «вузов будущего», способных «производить глобально значимые знания и технологии», а также готовить «современные кадры, способные позитивно влиять на внутрироссийские и мировые процессы», пока не задалось. Но, может быть, процесс создания передовой национальной лаборатории — прообраза научно-исследовательского и инновационного центра будущего — идет более успешно?

РНЦ «Курчатовский институт» — безусловно, организация с достойным прошлым и мощным кадровым потенциалом. На сайте института и в его рекламных проспектах можно найти следующие данные о нем: 7 уникальных установок, около 5000 сотрудников, в том числе 2000 научных работников, 900 докторов и кандидатов наук, 21 член Российской академии наук. Курчатовский институт, являясь головной научной организацией программы координации работ в области нанотехнологий и наноматериалов в России, получает огромные средства в рамках различных федеральных целевых программ — как через лотовые конкурсы, так и через прописываемые без конкурса инвестиции в развитие инфраструктуры. Только в рамках ФЦП «Развитие инфраструктуры наноиндустрии» объем инвестиций в объекты Курчатовского института в 2008 — 2010 гг. составит 5,3 млрд руб. . Курчатовский институт хорошо представлен в высших консультативных органах при руководстве страны. В состав президентского Совета по науке, технологиям и образованию входят директор РНЦ «Курчатовский институт» член-корреспондент РАН М.В. Ковальчук (многолетний ученый секретарь СНТО), президент РНЦ «Курчатовский институт» академик Е.П. Велихов и совмещающий руководство Центром «Биоинженерия» РАН с работой в Курчатовском институте академик К.Г. Скрябин. Ни одно другое учреждение России не имеет столь масштабного представительства в СНТО. Этим не ограничивается. Е.П. Велихов является секретарем Общественной палаты РФ, а М.В. Ковальчук возглавляет Комиссию Общественной палаты по науке и инновациям. Курчатовский институт ежегодно посещают руководители страны, а директор и президент института, демонстрируя им массу закупленного дорогостоящего оборудования, рисуют картину грядущего расцвета нано- , био- , инфо- , когнитивных наук и технологий в национальной лаборатории.

Что же можно увидеть, если отвлечься от планов громадья и победных реляций и посмотреть на цифры? Результат мы видим в таблице (Kurchatov Inst и Kurchatov Atom): ситуация с публикациями в Курчатовском институте даже хуже, чем в среднем по России: в последние 10 лет происходит постепенное падение числа статей, публикуемых сотрудниками института. Как ясно из написанного выше, это несовместимо не только с чисто научным, но и с научно-техническим развитием, а является признаком упадка и деградации научно-технического потенциала.

Другие факты указывают на то же самое. Нельзя сказать, что сотрудники Курчатовского института стали публиковаться несколько меньше, зато в более высокорейтинговых журналах: к примеру, число статей в журналах семейства Physical Review уменьшилось с 2000 по 2009 г. с 53 до 44. Экспертная оценка, когда речь идет не о мегалотах, в получении которых, по понятным причинам, Курчатовский институт вне конкуренции, а о небольших проектах, где не задействован мощный административный ресурс, также показывает, что институт не выглядит «лидером по результативности». Я проанализировал доступные данные за несколько последних лет по распределяемым через РИНКЦЭ грантам Президента РФ для молодых кандидатов наук, а также по инициативным проектам РФФИ. Оказывается, что упомянутые выше ФИАН и ФТИ РАН получают заметно больше грантов Президента для молодых ученых и проектов РФФИ, чем Курчатовский институт.

Ровно о том же говорит и поступающая из неформальных источников информация. В конце прошлого года увидело свет письмо, подписанное 60 сотрудниками Института ядерного синтеза РНЦ «Курчатовский институт» , которые выразили несогласие с политикой руководства института . Весьма неприглядную картину состояния дел рисуют и пользователи источника синхротронного излучения (см. статью «Синхротронная потемкинская деревня» в № 39 «Троицкого варианта»): даже на своем родном синхротроне М.В. Ковальчук не может или не хочет нормально организовать работу.

Падение «выхода» при тех огромных средствах, которые идут в Курчатовский институт, свидетельствует о совершенно неэффективном управлении. Поэтому видеть в нынешнем Курчатовском институте прообраз чего-то прогрессивного и эффективного, да еще передавать в распоряжение его руководства огромные ресурсы и другие, вполне дееспособные институты можно только под гипнозом сказок о нынешних и грядущих успехах и под впечатлением от показываемых потемкинских деревень. На основании объективных данных принимать подобные решения невозможно.

Итак, можно видеть, что в наших условиях попытки вложения значительных средств в отдельные организации (по принципу «этих мы любим, дадим им побольше денег, и там будет развиваться наука») дают либо очень умеренный положительный эффект, либо не дают эффекта вовсе. Единственным воспроизводимым во всех случаях результатом является растущая, как раковая опухоль, некомпетентная управленческая прослойка, которая паразитирует на выделенных ресурсах.

Может ли что-то дать иной эффект? Да. Обращает на себя внимание заметный рост числа публикаций академических институтов в последние годы. Финансирование РАН тоже возросло, однако, в отличие от рассмотренных выше примеров, в данном случае идеология вложения средств была иной. В рамках пилотного проекта, реализованного в РАН в 2006—2008 гг., предусматривались существенное повышение зарплат научных сотрудников, выработка квалификационных требований к ним, а также меры по стимулированию результативной работы. При всех несовершенствах реализации подобный подход, как можно видеть, дал положительный результат. Способствовал этому, конечно, и общий рост финансирования науки, в первую очередь увеличение размера грантов РФФИ (более 50 % статей российских ученых в индексируемых Web of Science журналах содержит указание на поддержку со стороны РФФИ).

Оказывается, что основной «ресурс» — квалифицированные ученые и преподаватели и вложения средств наиболее эффективны тогда, когда деньги поступают непосредственно квалифицированным исследователям и научным коллективам. Соответственно первоочередными и абсолютно необходимыми для вывода российской науки из кризиса мерами являются заметное повышение должностных окладов научных работников и преподавателей при условии их соответствия определенным квалификационным требованиям (очевидно, что в условиях глобального рынка научного труда уровень оплаты труда квалифицированных ученых в России и на Западе должен быть хотя бы сопоставим), а также резкий рост грантового финансирования научных исследований. Грантовое финансирование гораздо более эффективно стимулирует результативную работу конкретных ученых и научных групп, чем выбиваемые большими начальниками где-то наверху мегапроекты, получение которых зачастую вообще никак не коррелирует с наличием или отсутствием серьезных результатов. Оно обеспечивает поддержку жизнеспособных научных групп независимо от их ведомственной принадлежности и сиюминутных приоритетов. Конечно, если грант не является сугубо средством финансирования поддержания штанов.

Безусловно, эти меры не являются панацеей: они не решают вопросов создания уникальных и дорогостоящих установок, несовершенной законодательной базы, коррумпированности и недостаточной компетентности бюрократии, однако без их реализации движение вперед невозможно. К сожалению, пока все развивается в противоположном направлении. Судьба научных фондов остается неопределенной, а их финансирование (в том числе и доля фондов в бюджетном финансировании гражданской науки) падает. В этом году средний размер гранта РФФИ более чем в полтора раза ниже, чем размер гранта Президента РФ для молодого кандидата наук с соисполнителем, аспирантом или студентом. Абсурдная ситуация! Вдобавок при новом руководителе, выходце из Курчатовского института В.Я. Панченко, в РФФИ появился новый вид грантов, значительно превышающих по размеру финансирования обычные, которые распределяются по заранее заданной узкой тематике. Практика распределения этих грантов сильно напоминает практику объявления лотов ликвидированной ныне Роснаукой, когда за формулировкой лота часто угадывался конкретный коллектив, который выиграет конкурс, с руководителем, который — по чистой случайности, конечно, — приближен к формирующим тематику лотов людям или умеет найти к ним подходы.

Не стоит, похоже, надеяться и на повышение должностных окладов: судя по всему, в целях сокращения бюджетных расходов государство собирается отпустить большинство бюджетных организаций на вольные хлеба, гарантировав им лишь минимальные субсидии на осуществление определенных функций исходя из текущих размеров финансирования. Впрочем, даже и при таком раскладе, если государство озабочено не только экономией бюджетных средств, но и повышением результативности и эффективности, резкое увеличение финансирования научных фондов выглядит совершенно разумной мерой, поскольку фонды поддерживают наиболее квалифицированные коллективы и соответственно дают развиваться тем организациям, в которых таких коллективов немало. Известны в мировой практике и способы поддержки — путем выплаты индивидуальных грантов — тех научных сотрудников и преподавателей, которые соответствуют определенным квалификационным требованиям. Вот только захочет ли власть отказаться от своих иллюзий относительно методов развития науки и инновационной экономики и начать с реализации простых и понятных мер, не ясно. Ведь чиновникам гораздо легче делать вид, что принимаются и реализуются «судьбоносные» институциональные решения, с масштабным выходом. через 5, 10, 20 лет (все помнят классическую историю про обучавшего осла говорить Ходжу Насреддина), а на повышении окладов и увеличении грантового финансирования не отпиаришься.

Евгений Онищенко

Обсудить на форуме


На главную страницу